Куда идем: к экокатастрофе или экореволюции?

скачать Автор: Зубаков В. А. - подписаться на статьи автора
Журнал: Философия и общество. Выпуск №1/1999 - подписаться на статьи журнала

7. История человечества–ноосферотемп

Когда и как появились человек и человечество? Это важнейший вопрос эволюции, не решенный до сих пор. Для решения его прежде всего нужны четкие критерии – где, по каким признакам проводить границу между человеком и животным. Есть разные мнения. Я согласен с теми, кто считает отличительной особенностью человека способность к разумным целенаправленным действиям и, следовательно, к абстрактному и логическому мышлению. Центры этого мышления располагаются в левом полушарии верхней коры мозга. Соответственно, около 80% всех людей являются правшами, в то время как у обезьян это соотношение 50:50¹. Это статистические данные. Итак, наш вывод: границу между человеком и животным надо проводить там, где у наших предков появляются свидетельства целенаправленных действий. Такими свидетельствами могут быть: 1) пользование огнем, которого боятся все дикие животные, и 2) изготовление орудий труда (по определению Франклина, «человек – это животное, изготовляющее орудия»).

Каменные орудия труда ученые находят в слоях, датируемых вплоть до 2,6 млн лет². Они ассоциируются как с находками Homo habilis («человека умелого»), которого одни причисляют к роду человека, а другие – к обезьянолюдям, так и с находками костей обезьянолюдей (они могли остаться на месте убийства, совершенного человеком). Итак, кто владелец первой – олдувейской технологии изготовления каменных орудий («эолитов»)? Оказывается, что по каменным отчётам с острыми концами можно точно установить, какой рукой они отбивались. Статистический анализ отщепов из слоев, датированных палеомагнитным методом в 2 млн лет (тотчас ниже олдувейской зоны прямой полярности), показал соотношение 56:44³. Значит, изготовителем первых орудий действительно было существо, уже становящееся праворуким и описанное под именем Homo habilis. Самые древние находки его (в Хадаре, Эфиопия) датируются в 2,3 млн лет, одновозрастны древнейшему – дунайскому (претегеленскому) – оледенению Европы.

Теперь, привязываясь к этой дате, проинтерпретируем известные на сегодня данные об эволюции наших предков. Выше мы остановились на том, что в олигоцене и миоцене, 38–12 млн лет назад, в тропических лесах появилось семейство гоминид (Hominidae), к которому относятся и современный человек и человекообразные обезьяны – горилла, шимпанзе и орангутанг, а также исчезнувшие предки человека – дриопитек и рамапитек. Расчеты по митохондриальным ДНК показывают, что разделение линий шимпанзе и рамапитека произошло не позже 6–8 млн лет. А это было время максимального оледенения Антарктиды, мессинского кризиса солености и аридизации климата⁴.

Дождевые экваториальные леса тогда сократили свою площадь вдвое, и наши предки – дриопитеки, тоже жившие на деревьях, были вытеснены обезьянами из леса. Их потомки – рамапитеки – перешли в саванну – тропические лесостепи с четко выраженной сезонностью климата. Они представляли собой еще волосатых полуобезьян ростом 120–150 см, с челюстью и зубами, близкими человеку. А это значит, что они питались плодами и кореньями, которые в сухой сезон приходилось выкапывать из земли палками. Таким образом, каменному веку (палеолиту) в эволюции человека предшествовал «деревянный век», длившийся не менее 5 млн лет. Где-то около 5–4 млн лет назад на смену рамапитекам пришел новый род австралопитеков, в котором последовательно выделяются три вида (Australpphitecus africanns, Л. mlniMus и A. boisei). Пользование палками и питание плодами и падалью не стимулировали небольшие, от 5–6 до 15–20 особей, группы обезьянолюдей к быстрой эволюции. Главным препятствием к этому было биологическое доминирование вожака стада – сильнейшего самца, изгонявшего самцов-соперни-ков и тем самым не допускавшего количественного его роста.

По гипотезе автора⁵, человек и Общество появились в результате сексуальной революции в одном из стад австралопитеков – разового события, последовавшего за случайной (или не случайной?) мутацией, превратившей самку австралопитека (у которых эструс и, следовательно, время сексуальной возбудимости, как и у всех обезьян, было ограничено несколькими днями) в первую Женщину (Еву). В стаде с ее потомками сексуальная преграда для количественного роста стада исчезла. Отношения биологического доминирования сменились в нем социальными отношениями моментально, так как элемент их, в виде биосоциальных отношений, присутствует почти у всех животных. Стаду стала посильна охота на крупных животных. Следовательно, появилась мясная пища, возросла безопасность стада и появилась возможность и необходимость подбирать и обрабатывать камни в качестве орудия для охоты.

Таким образом, именно сексуальная революция дала моментальный толчок к переходу наших предков из животного состояния в первобытное Общество, закономерности эволюции которого определялись уже не биосоциальными, а настоящими социальными закономерностями. Естественно, что скорость эволюции наших предков и особенно их мозга резко возросла.

Итак, род Homo появился 2,3–2,5 млн лет назад. Более миллиона лет он сосуществовал в Африке с австралопитеком, приведя физически более крепких A. boisei к вымиранию около 1,1 млн лет назад. Палеонтологи разделяют род человека на три вида: Homo habilts – человек умелый, Н. erectus – человек прямоходящий и Н. sapiens – человек прямоходящий и H. Sapitns – человек мыслящий. Смена их, по-видимому, носила драматический характер. Первая датируется в 1,9–1,75 млн лет, т. е. олдувейским магнитохроном. В это время человек, неясно только какого вида – Н. habilis или Н. erectus, появляется в Китае, Грузии и Европе. По-видимому, он пришел на новое место не от хорошей жизни, а ушел из Африки от развернувшегося там противостояния двух видов, Н. habilis и владельца более совершенной – ашельской техники – Н. erectus. Смена прямоходящего человека мыслящим, датируемая, по разным данным, интервалом от 250 до 100, возможно до 40 тысяч лет, по-видимому, также соответствует весьма драматическому противостоянию кроманьонского человека с неандертальским, хотя по поводу видовой принадлежности последнего существуют разные мнения. Расчеты возраста появления «первой женщины – Евы» у Homo sapiens по митохондриальной ДНК (А. Нейфах, 1997) дают интервал от 249 до 166 тысяч лет.

Остановимся на социо-экологических аспектах истории первобытного человечества, выделенных графически на рис. 2. Во-первых, подчеркнем, что именно с появлением рода Homo В. И. Вернадский, Э. Леруа и Тейяр де Шарден⁶ связывали переход биосферы в ноосферу. Поэтому неверно, как это некоторые авторы делают, относить становление ноосферы на грядущий, якобы посттехносферный этап. Техносфера, увы, это современный облик ноосферы. Во-вторых, вся прошедшая под знаком роста социальных закономерностей история Общества с полным правом может быть названа социогайей (ранее я, именовал ее по традиции антропогайей) и разделена на два гайя-гемпа: эпоген и графоген.

Рассмотрим их чуть подробнее на рис. 2. На нем, в колонке Е, в дополнение к экосоциальным этапам приводятся примерно им соответствующие подразделения формационной общественно-экономической классификации. Это сопоставление показывает, что границы (но не ранг) марксовых историко-экономических формаций⁷ в общем более или менее совпадают с таковыми историко-социоэкологических единиц – гетеротемпов.

Рис 2. Темпоральная периодизация социобиологической эволюции:

А – информационные стволы эволюции, включая зарождающийся техносоци-альный (точечная линия); Б – филогенез гоминоидной линии и типология орудий труда; В – поток информации: от генетической (штриховой ареал) к культурной (заточкованный ареал), полосы – расообразование у Н. sapiens. Стрелки вверх – появление форм культурной информации (слева) и форм энергии (справа); Г – эволюция форм собственности; Д – деградация оксибиосферы; Е – стратегия взаимоотношений с природой (слева) и темпоральная периодизация ноосферы – гемеротемпы (справа).

В эпоген (гр. «рожденных говорить») я объединяю всю историю первобытно-общинного человечества – время дикости, по Л. Моргану. Оно разделяется на три гемеротемпа, каждый из которых отвечает видовой стадии в развитии рода Homo. Пока нет бесспорных доказательств того, что на первом этапе человек обитал где-нибудь за пределами Африки⁸, поэтому я и называю его афрогемером (гр. «день Африки»). Все известные находки Н. habilis по сути связаны с великим Африканским рифтом – местом повышенной радиоактивности, и не исключено, что мутация, которой женщина обязана своим появлением на свет, была чисто местной. Как выглядело прачеловечество того времени (от 2,3 до 1,7 млн лет), нам неизвестно. Возможно, это и была та самая пратолпа – промискуитетное протообшество, которую так ярко описывает И. У. Ачильдиев⁹. Язык в это время, как и обработка камня, очевидно, только зарождались. Нет данных и о пользовании огнем. Уничтожение своих конкурентов в саванной экологической нише – австралопитеков – было, очевидно, одной из главных «задач» человека умелого.

Каугемер (гр. «день жарения») – время освоения человеком, по-видимому, уже видом Н. erectus, огня. Судя по трековым датировкам, 1,42 млн лет назад костры уже были постоянной принадлежностью человеческих стоянок. Интервал от 2,0 до 1,7–1,6 млн лет (время смены видов) отмечен феноменальной экспансией человека в пределы Евразии. И трудно себе представить, чтобы человек прошел до берегов Тихого океана и переправился через Гибралтарский пролив, не овладев огнем. Поэтому я принимаю рубеж афро- и каугемера, освоения огня, и исход евроазиатской экспансии условно в 1,9 ± 0,2 млн лет.

Териогемер (гр. «день зверей») – время освоения человеком техники массовой загонной охоты с огнем на самых крупных животных. Он характеризуется экзогамной общинно-родовой формацией и охватывает первую стадию истории вида человека умелого – кроманьонца. Однако возраст рубежа остается пока неясным по причине разной трактовки проблемы неандертальского человека и мустьерской стадии палеолита. Ясно, что вид Homo sapiens начал продвижение из Африки где-то около ста пятидесяти тысяч лет назад¹⁰, но встретил сопротивление со стороны неандертальского человека, носителя мустьерской культуры и ее аналогов. Жестокое противоборство закончилось в Европе лишь около 40 тысяч лет назад. Но это личное мнение автора, большинство же археологов относит неандертальского человека к разновидности Н. sapiens.

Позднепалеолитический зональный экокризис и неолитическая революция. Значимость этого вопроса для поисков выхода из современного ГЭК уже отмечалась в § 1. У этого кризиса было две причины. Первой были естественные изменения климата, периодически, через каждые 413 тысяч лет, повторяющиеся при смене самого сухого ледниковья вюрмского типа в 413-тысячелетнем звеньевом ритме эксцентриситета самым гумидным межледниковьем голоценового типа. Автор ранее¹¹ показал, что все фаунистические комплексы млекопитающих, как и виды рода Homo, исчезают и появляются в умеренных широтах в последние 7 млн лет именно на этом рубеже. Второй является резко возросшая 13–10 тысяч лет назад охотничья активность позднепалеолитического человека. Соединенное действие этих двух причин и обусловило позднепалеолитический экокризис.

Он был не глобальный и охватил только перигляциальный биоценоз. Но позднепалеолитический человек был частью его, и поэтому 4/5 человечества вымерло тогда вместе с мамонтами и шерстистыми носорогами. Пик кризиса вылился в волну лавинного термокарста – быстрого таяния погребенных льдов и вечной мерзлоты на севере Евразии и в Сибири и образования бескрайних разливов и топей, в которых и гибла мамонтовая фауна¹². Этот пик, по данным радиоуглеродного датирования, пришелся на одиннадцатое тысячелетие. Бегством от этого кризиса как раз и была вторая волна миграции людей желтой расы в Америку.

Человечество смогло выжить только на южной периферии Ойкумены. Здесь, на малонаселенных тогда плоскогорьях Передней Азии, на берегах Средиземноморья и прежде всего в долинах великих рек – Нила, Тигра, Инда и Хуанхэ, остатки человечества вынуждены были искать новую стратегию своих взаимоотношений с природой. Нужна была уже не загонная охота на крупных стадных зверей целым племенем, а индивидуальное промышление одиночных зверей и дичи, одомашнивание молодняка дойных животных и экспериментирование по искусственному выращиванию собираемых в природе семян и клубней. Общенародный поиск этой новой стратегии выживания человечества получил название неолитической революции. Она растянулась на многие сотни и тысячи лет, постепенно сдвигаясь к северу. Закончилась неолитическая революция еще до появления письменности. Библия была составлена спустя две тысячи лет после появления письменности. Вот как звучат в ней мировоззренческие мотивы: «...и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле» и «Да страшатся и да трепещут вас все звери земные... в ваши руки отданы они. Все движущееся, что живет, будет вам в пищу; как зелень травную даю вам все»¹³. Это явно природопокорительские наставления.

Итак, подведем некоторые итоги. Начиная со своего возникновения до позднепалеолитического кризиса, т. е. на протяжении 2,3 млн лет, человечество существовало в гомеостазе с природой. Принципы его четко отражались в мировоззрении людей, а именно в одушевлении ими сил природы. На научном жаргоне мы это называем анимистской идеологией. Конечно же, она выражалась в религиозной форме тотемизма, фетишизма, шаманизма и т. п. Неолитическая революция и рожденная ею новая стратегия взаимодействия людей с природой требовали и новой мировоззренческой идеологии. Но это понимаем мы, теперь. Тогда на это неявное «требование Жизни» каждая религия давала свой ответ. Но общий природопокорительский императив присутствовал у всех – у пантеистских и монотеистских религий.

8. Цивилизация как природопокорительство: прогресс и цена его

Прежде приходится определить свое понимание цивилизации и соотношение этого понятия с формацией. По этому вопросу у философов нет единомыслия, и обзор проблемы, только что данный Л. Е. Грининым, более чем своевременен. По его мнению, цивилизация – это «особый тип пространственно-временных группировок обществ, которые выделяются прежде всего по культурно-идеологическим признакам... в них складываются неповторимые и устойчивые черты образа жизни, мышления, стереотипы и образцы для подражания»14. С этим определением вполне можно было бы согласиться, если бы не указание Л. Е. Гринина на то, что единой мировой цивилизации еще нет: она еще в потенции, хотя «говорить о едином человечестве в принципе можно уже сегодня»15, и что цивилизации должны объединяться в более высокую по рангу категорию – «формацию». На мой взгляд естественника-эволюциониста, недостатком приведенного выше определения является попытка втиснуть и цивилизации и формации в один ряд чисто исторических, т. е. по сути одноплановых понятий.

Но в том-то и дело, что понятие формации является историко-экономическим, в то время как понятие цивилизации историко-экологическим. Именно из этих не замечаемых или, к сожалению, пропускаемых А. Тойнби и К. Поппером и их последователями нюансов и выросло противопоставление цивилизационного подхода формационному. В действительности эти понятия не противоречат, а, вполне в духе Н. Вора, дополняют друг друга. Цивилизация, по Л. Моргану и К. Марксу, – это то, что следует за стадией дикости человечества. В моем пониманий, это СОСТОЯНИЕ, или процесс новых взаимоотношений человечества с окружающей его природной средой, в которое оно в целом или по частям (отдельные племена) вступило в ходе неолитической революции¹⁶. Естественно, что этот процесс хорошо виден лишь из современности, т. е. является категорией историко-экологической периодизации. Говоря словами В. И. Вернадского, это «эмпирическое обобщение», в котором обязательно есть исключения. Например, еще две сотни лет назад в тропических лесах Амазонии, Конго и Новой Гвинеи существовали племена на доцивилизационном уровне развития. И вместе с тем никак нельзя согласиться, что мировая цивилизация – это лишь потенциальное будущее. Нет, мировая цивилизация существует если не десять, то уж во всяком случае 6 тысяч лет, она «творится здесь и теперь» и имеет свою, вполне определенную мировоззренческую идеологию. В этом отношении я нахожу мысль Л. Е. Гринина о «мировоззренческом (идеологическом) комплексе цивилизации как канонизированном обобщении знаний, верований, представлений и обычаев»¹⁷ очень удачной.

В этом-то все дело. Канонизированное в Библии (см. выше), а потом в философских работах Декарта, Бэкона, Хайека и трудах основоположников как марксизма, так и капитализма, природопокорительское мировоззрение (сам термин введен автором¹⁸) явилось той идеологической основой, на которой цивилизация строила свою рыночную стратегию выживания в борьбе с природой, всегда и везде преследуя свои сиюминутные выгоды. Итоги этой стратегии в обобщенном виде графически суммированы на рис. 2. На нем цивилизация трактуется как синоним гра-фогена – этапа, который принципиально отличается от предшествующего не только смыслом, но и способом экологического взаимодействия людей с окружающей средой. Смысл – взять от природы как можно больше, не думая о последствиях и будущем. Способ – накопление знаний, т. е. информации о путях эксплуатации природных ресурсов и совершенствование технологий их эксплуатации.

Целью человечества стали специализация производства и научно-технический прогресс. Специализация началась с освоения разных методов ведения сельского хозяйства и сопутствующих ремесел. Для этого понадобилась концентрация больших масс людей, т. е. ускорение роста численности населения, рост городов в частности. Количественный рост всех показателей во взаимоотношениях человечества с природой стал для цивилизации определяющим фактором ее развития на первых двух этапах.

К. Поппер¹⁹ показал, что капитализма в марксовом смысле нигде и никогда не существовало. Он реален не более дантевского ада. Взамен К. Поппер ввел понятия открытого и закрытого общества, ставшие у нас популярными после учреждения его учеником – миллиардером и философом Дж. Соросом²⁰ Фонда открытого общества. Однако и Маркс и Поппер оперировали разными классификациями общества – формационной и типологической. Разумеется, для анализа эволюции общества необходимы обе классификации. Но как их соединить?

Следуя О. Тоффлеру²¹, большинство исследователей выделяют сейчас в истории цивилизации три волны – сельскохозяйственную, индустриальную и информационную. В темпоральной периодизации это гемеротемпы. Сложнее корреляция с формациями. По своему содержанию агро- и механогемер достаточно близко совпадают первый с рабовладельческой и феодальной формациями К. Маркса, вместе взятыми, и второй – с капиталистической и социалистической + коммунистической (как двумя стадиями одной). В марксовой последовательности формаций феодальная и коммунистическая (социалистическая) следуют за рабовладельческой и капиталистической. В темпоральной периодизации они приняты за разные сосуществующие типы цивилизации. Второй парадокс в том, что коммунистическая формация, с ее общей собственностью, была исходной в истории человечества (по Л. Моргану, она предшествовала родовой), а вся последующая эволюция общества развивалась путем роста разнообразия форм собственности²². Разделение цивилизации на два типа – закрытый и открытый – было изначальным и предопределялось географическими различиями окружающей среды, в которой проходило становление человечества. Таким образом, типологическая (цивилизационная) классификация по сути дела представляет собой районирование.

В речных долинах Азии и Африки, где основным продуктом питания было зерно, выращиваемое на поливных землях, нужны были крупные коллективы людей и вертикальная иерархическая система управления ими. Там возник закрытый, или азиатский, тип общества, и неспроста первые фараоны Египта изображались с мотыгой на плече как главные распределители воды. Открытый тип общества возник на побережьях Средиземноморья, где люди жили малыми группами, выращивая оливки и разводя овец, которых надо было менять на хлеб, т. е. где сразу же стала развиваться торговля. Итак, типологическая классификация (районирование цивилизации) дополнительна к формационной.

Первоначально с наибольшим успехом эволюция шла именно в азиатском, закрытом типе общества, в котором была большая плотность людей и раньше возникла необходимость в развитии науки (астрономия, письменность, компас, порох – все это появилось на Востоке). Но затем, в силу большей динамики открытого (средиземноморского) типа общества, его эволюция пошла с опережающей скоростью. С появлением же индустриальной формации открытый тип общества оказался более удобным и для научно-технического прогресса. Благодаря ему открытое общество в наши дни и стало доминантой.

9. Россия у края бездны

Материальный уровень жизни, а также этические и моральные нормы в открытом обществе оказались в XIX и XX веках (в механогемере) выше таковых закрытого общества. Поэтому программа перехода закрытого общества в открытое стала императивом всей деятельности для лидеров нашей либеральной революции. Однако в истории России было много попыток перехода, точнее перевода общества из азиатского типа в европейский. Это пытались сделать Петр, декабристы и Александр II. К ней сводились февральская революция в России, ленинский нэп и перестройка М. С. Горбачева. Либеральная революция 1991 г., несомненно, является самой серьезной за тысячелетнюю историю Российского государства такой попыткой. Думаю, что 12 лет, отделяющих нас от начала «перестройки», и 7 лет от либеральной революции, уже позволяют делать выводы. За эти промежутки времени и Германия и Япония после разгрома их в 1945 году полностью восстановили свою экономику. США после «великой депрессии» за такой же временной интервал стали процветающим социальным государством. СССР после войны за 7 лет практически восстановил свое хозяйство и вступил в так называемый «развитой социализм», в котором худо-бедно, но работу, зарплату и социальные пособия имели все.

Анализ экономической ситуации России дан недавно С. Глазьевым²³. Он показал, что текущий кризис в России по своим параметрам качественно отличается от всех экономических депрессий Запада и Востока. Там в годы депрессий организационно закладывались основы новой, более прогрессивной экономической, социальной и, что очень важно, научно-технической системы, в которую направлялись огромные инвестиции, прежде всего внутренние. У нас же в ходе скоротечной «приватизации» произошло элементарное разграбление советским административно-хозяйственным аппаратом, вкупе с теневым капиталом, государственной собственности. Результатом его явилась небывалая в мировой истории поляризация общества на бедных и богатых и соответственно его криминализация. Теперь можно констатировать, что, успешно создав класс собственников, «приватизация по Чубайсу» не смогла создать отечественных предпринимателей, заинтересованных в развитии отечественной экономики. Все эти годы из страны идет утечка финансового капитала и как следствие этого – интеллектуального («мозгов» нации). Иными словами, происходят «патологический» развал и необратимая дезинтеграция всей экономики и социальной структуры страны. Из промышленно развитой страны, которой был СССР, за 7 последних лет Россия оказалась отброшенной в разряд слаборазвитых стран, существующих за счет распродажи своих природных, главным образом топливно-энергетических, ресурсов.

Рассмотрим информационную сторону процесса. Не вызывает сомнения, что постиндустриальная формация будет соответствовать высокому уровню развития электронно-вычислительной техники и, следовательно, более высокому интеллектуальному уровню населения. Информациологи именуют новый тип общества «единым мировым информационно-сотовым сообществом». Естественно, что к быстрому и успешному переходу в новую формацию, которую, вслед за О. Тоффлером, надо, очевидно, именовать информационной, будут готовы в первую очередь те страны, в которых высокоразвиты образование и наука. СССР, как известно, был в числе этих стран. Для российской науки и образования либеральная революция обернулась катастрофой. Расходы на НИОКР сократились т это время в 5 раз, эффективность труда снизилась в 3 раза, необходимая в любом государстве связь между трудом, квалификацией, зарплатой и общественным статусом граждан распалась. По свидетельству коллектива авторов²⁴, расходы на научные исследования и разработки в 1995–1996 гг. составляли: в Японии – 2,9% от валового внутреннего продукта (ВВП), Южной Корее – 2,62, США – 2,45, Франции – 2,38, Финляндии – 2,3, Германии – 2,27, Великобритании – 2,19, Израиле – 1,7 и в бедной Индии – 1,3. В России же они опустились до 0,54%, став меньше, чем у бывших наших коллег по СЭВ – Чехии (1',23) и Венгрии (0,82), и даже ниже, чем у перенаселенного Китая – 0,82%, у которого абсолютные расходы на науку превышают, следовательно, наши в 10 раз.

Особый интерес представляют данные о развитии электронно-вычислительной техники. В 1995 г., по данным World Watch, в России на тысячу жителей бы, всего 8 компьютеров против 287 в США, 262 – в Англии, 129 – во Франции, 79 – в Испании и 74 – на Тайване. По О. Л. Кузнецову, в 1997 г. у нас было уже 15 компьютеров на тысячу жителей, а российская аудитория Интернет составила 2 млн человек. Однако, как указываете в этой же работе²⁵, «большая часть россиян не имеет доступа к современным сетям» и на русском языке работает менее 1000 узлов Всемирной паутины против 370 000 узлов в США. А поскольку число русскоязычны, в СНГ примерно равно населению США, то это означает что в информационном плане русский язык, а следовательно, русская культура и наука отброшены на сам дальнюю окраину мирового интеллектуального про странства.

Итак, замена государственного регулирования (признанное сейчас необходимым во всех социально организованных государствах открытого типа) на стихийно-рыночное якобы регулирование обезоружила российское общество перед лицом антигуманных и криминальных сил.

Некоторые выводы об изменениях в геополитической роли России:

1. Свершающийся на наших глазах переход цивилизации в постиндустриальную формацию привел к геополитической перегруппировке стран мира на информационно развитые (это примерно 40 стран) и информационно отсталые (около 160 стран), в число которых попала и Россия.

2. Оказалось, что этот переход не зависел от того, к какому типу цивилизации принадлежала страна. В лидерах информационного общества оказались страны как открытого (США и др.), так и закрытого (Япония, Южная Корея) типа.

3. Главным фактором, определившим перегруппировку мирового сообщества, оказался не образ мышления и не обладание природными ресурсами или дешевой рабочей силой, а государственное регулирование социально защищенной рыночной экономикой, независимо от того, в какой форме оно выражалось (кейнсианско-рузвельтовской, традиционно японской или авторитарной, как в Южной Корее). В конечном итоге лидерами информационного общества стали те государства, которые взяли на себя большую долю в финансировании народного образования и науки.

4. Россия и страны СНГ в переходе к информационному сообществу оказались в аутсайдерах (аналогично Португалии, Испании и Китаю в годы промышленной революции) именно благодаря отказу от государственного регулирования социально-экономических процессов, первым следствием которого и стал развал СССР и СЭВ. (Этот вывод вовсе не означает, что мы не должны были реформировать тоталитарно-коммунистический режим. Отнюдь нет. Но реформы должны были быть научно просчитаны, а не интуитивно подражательны методам рейганомики.)

5. После развала СССР резко ухудшилась глобально-экологическая характеристика нашей страны. Оставшись самой большой, Россия стала и самой холодной страной мира с географически самой «невыгодной» (вытянутой на 9000 км) слабозаселенной территорией, с самыми дорогими транспортными расходами и самыми «открытыми» границами²⁶. У России не осталось никаких других факторов для того, чтобы ее продолжали числить в ранге ведущих держав мира, кроме обладания стратегическим оружием. Парадокс, однако, в том, что мы же стали заложником и пленником этого своего оружия. Необходимость поддержания его лишает нас сил для реформ, а ликвидация его делает неизбежной дальнейшую дезинтеграцию страны, которая уже началась на Кавказе.

10. Заключение: главные закономерности эволюции

Цель этой, второй, части статьи – понять ход и направленность эволюции, ее, если так можно выразиться, логику. Наука, разветвляющаяся подобно растущему кусту на тысячи самостоятельных научных дисциплин, даже не ставит сейчас перед собой такой цели. Автор назвал предпринятый обзор философией эволюции потому, что центром его был теоретический дискурс, направленный на осознание человеком своего места и своей роли в эволюции. Разумеется, для такого дискурса была желательна руководящая идея. Ею стал самый прозорливый вопрос XX века, поставленный Владимиром Ивановичем Вернадским, – о возможной биологической структуре всего Мироздания. А это по-новому раскрывает и вопрос об информации как главном элементе всеобщего Бытия.

Общий взгляд на четырехмиллиардную эволюцию планеты Земля показал, что она представляет собой многоранговое чередование относительно спокойных гомеостазных этапов развития с критическими рубежами – бифуркациями. Эти последние распадаются как минимум на два типа: а) геологически мгновенные революции (киральная и сексуальная), которые можно объяснить либо случайной мутацией, либо заранее заданной («запрограммированной») космической информацией (что «работает» на гипотезу; «Живого Мироздания»); б) экокатастрофы (самые крупные из них – это событие на пределе Роша, прерифейский экокризис и современный), которые явно подготавливаются внутренними закономерностями саморазвития. Они тоже геологически мгновенны, хотя не всегда точно датируются. Обзор показывает, что эти кризисы-катастрофы закономерны и неизбежны потому, что представляют собой механизм перехода эволюции на более высокий уровень развития. Закономерная последовательность таких переходов, в результате которых ствол химической эволюции дополняется стволом биологической, а потом и стволом социальной эволюции, и доказывает направленный («заданный») ход эволюции.

Обзор показал, что современный экологический кризис, охарактеризованный в первой части статьи, имеет своего, в синергетическом смысле, палеоаналога. Им оказался прерифейский экокризис, перешедший в тотальную для археобактериальной, господствовавшей тогда формы жизни (табл. 3) катастрофу.

Последовательность и синергетическое сходство стадий эволюции (от гетеротрофного питания к автотрофному, а от него к глобальному экокризису как отравлению окружающей среды отходами жизнедеятельности лидеров эволюции) позволяет говорить о том, что социогейский этап эволюции в онтогенезе ускоренно повторяет «экофилогению» антракогейского этапа. Это, в свою очередь, подтверждает гениальную идею В. И. Вернадского о биогенной структуре Мироздания и Бытия.

Таблица 3. Сравнение биосферного и ноосферного этапов эволюции Земли как синергетических аналогов

Киральная революция около 4,0 млрд лет назад	Эволюция Жизни (биосферотемп)
	Антракогайя – история восстановительной среды и доядерной микробиоты – 2,5 млрд лет		Прерифейский ГЭК	Оксигайя – история кислородной среды и ядерной биоты – 1,7 млрд лет
	Земля под густыми облаками (нефоген) – только хемосинтез в течение 1,5 млрд лет	Земля со светом (фотоген) –начало фотосинтеза при доминировании хемосинте- за – 1 млрд лет		Освоение дышащими ядерными океана (пноеген) – около 1,2–1,3 млрд лет	Освоение чувствующими ядерными суши и воздуха (эстеген) – последние 450 млн лет

Сексуальная революция – около 2,3 млн лет назад	Эволюция Разума (ноосферотемп)
	Социогайя – история общества – 2,3 млн лет		Современный ГЭК	Будущее Разума
	Этап развития речи (эпоген). Анимистская идеология – 2,3 млн лет	Этап развития письма (графоген). Природопокорительская цивилизация – около 8 тыс. лет		Освоение киборгами Солнечной системы:	Освоение искусственным интеллектом дальнего космоса?

В развитие этой идеи в работе проводится мысль, что белково-нуклеиновая жизнь могла возникнуть только в рамках единой «космо-экологической системы», расположенной на окраине Галактики и входящей в центр некоей местной звездной подсистемы, генерирующей гравитационный цикл в 413 (370) тысяч лет, который служит «внутренними часами» для эволюции всего органического мира Земли. Для возникновения белково-нуклеиновой жизни была необходима тесная коэволюция двойной планеты Прото-Земля-прото-Луна с фотосферой Солнца, особенности фраунгоферовых линий которой оказались отраженными в структуре ДНК. Все это, в свою очередь, свидетельствует в пользу гипотезы Живой Вселенной и о наличии у нее своего Кода жизни.

Проецируя темпоральную интерпретацию направленной эволюции Земли как Суперорганизма Геи на Вселенную, можно высказать гипотезу о том, что ноосфера Земли является в некотором смысле «роддомом» Космического интеллекта, которому предстоит совершить экспансию Разума в Космос. Она, очевидно, будет поэтапной. Сначала кибернетический организм, сотворенный на Земле, должен освоить Солнечную систему. Затем электронный организм более высокого уровня должен освоить Галактику. Затем наступит очередь Метагалактики и т. д. (см. табл. 3).

Обзор впервые позволяет оценить место человека и человечества в направленной эволюции. Это переход от биологической эволюции к социальной, от генетической информации к культурной и от нее к техноэлектронной. Человечеству уготовлена участь отравить свою среду обитания для того, чтобы мобилизовать силы Разума для создания кибернетического организма, адаптированного к условиям техносферы и ближнего Космоса.

Как и все живое, человечество не может быть биологически бессмертным, и оно объективно подошло к Пределу отведенного ему места в эволюции. Но от него самого зависит – ускорить или замедлить переход этого Предела. В рамках земного времени это означает плюс-минус сотни, а может быть, и тысячи лет.

Почти все, что человечество делает сейчас, только ускоряет замещение оксибиосферы техносферой, следовательно, и уход человека со сцены жизни как Лидера эволюции. Что нужно для того, чтобы отсрочить переход предела жизни человеком и всеми эукариотами, будет обсуждаться в третьей части статьи. Целью ее будет сделать из философии эволюции «оргвыводы». Иначе говоря, ее целью будут обрисовка и обсуждение контуров парадигмы выживания.

Работа выполнена при финансовой поддержке Соединенного Фонда Сороса и РФФИ (грант МТ – 9300).

(Продолжение следует)